Опыт — важная составляющая в любом деле.

Матрешка — устойчивый символ. Знаковый, узнаваемый, но застывший. Его пора сдвинуть с мёртвой точки.
Я не пытаюсь «осовременить» народное творчество. Я беру конструкцию, знакомую всем, и вывожу её за пределы сувенира. Это не реплика, а актуальный объект, понятный по форме, уместный в окружении современного человека.
Стереотипное уходит. Остаётся суть. Лаконичный силуэт, в котором просматривается и архаика, и нечто вроде тотема. Квадратное основание добавляет архитектурности, делает игру объёмов выразительнее. Переход от круга к квадрату — не только приём, но и знак.
Глянцевый лак ушёл. Вместо него — матовые поверхности, тактильность дерева, рельефы, которые хочется разглядывать. Гравировка заменяет роспись: спокойный анималистический узор, нанесённый лазером или фрезой.
Сборка — классическая, но с вариациями. За счёт сочетаний материалов матрешка перестаёт быть фольклорной и становится просто хорошим предметом.
Это проект про современную Россию — не официальную и не декоративную. Ту, что умеет говорить аккуратно, но точно. Без лубка, но с уважением к корням.

Самовар — предмет, который давно вышел за рамки кухонной утвари. В современных условиях он скорее не про чай, а про обстоятельства.
● Это ритуал — неспешный, почти театральный.
● Это воспоминания — про дачу, алюминиевую ложку в гранёном стакане и запах дыма.
● Это наследие — если повезло, в доме до сих пор стоит дедовский.
● Это объект — способный занять достойное место в интерьере, если дать ему шанс.
Силуэт самовара почти не менялся сто лет. Он дошёл до нас с тем же пузатым телом, венчающимся чем-то вроде шлема. В быту он давно не нужен, а как символ — слишком декоративный. Отсюда и результат: стоит пылится в музее или на антресолях.
Что с этим делать? Не реставрировать, а переосмысливать. Основа остаётся — вертикальная форма, центральная труба, обволакивающий объём. Но внешнее решение — другое. Современное, внятное, сдержанное.
Вдохновляющий пример — азиатские практики. Там ремесло не законсервировано, а живёт: очищается от лишнего, осмысляется заново. Мы делаем то же. Простые формы, чёткий ритм, лаконичный материал.
Главный мотив — очаг. Это не просто тепло, а то, что вокруг него строится. Предмет как точка сборки: для семьи, для друзей, для тех, кто в этот вечер дома. Широкий поддон намекает на большую компанию, а компания — на время в кругу родных и близких.
По устройству — жаровый самовар. Потому что электрический — это уже совсем другое. Здесь важен не только результат, но и процесс.

Задача — сделать умную тумбу. Не просто эффектную штуку под интерьер, а вещь с начинкой: зарядки, увлажнитель, проектор — по желанию заказчика.
Учитывая, что речь о Ближнем Востоке, хотелось, чтобы предмет вписался в контекст — с уважением к месту, климату и культуре. От привычных восточных орнаментов отказался. Вместо этого — две ассоциации.
Во-первых, пустыня. Не только жара и песок, но и оазис. Вода, свежесть, тень. Спасение.
Во-вторых, пустыня как другая планета. Абсолютно инопланетный пейзаж. А рядом — города, в которых технологий больше, чем у нас в министерствах. Хотелось попасть в эту эстетику — между песком и хай-теком. Формы предметов получились почти космические.
Оазис — значит, должна быть вода. Внутри тумбы — увлажнитель, встроенный флорариум и стеклянная колба, сквозь которую видно и пар, и растения.
Колба светится. Свет снизу — через воду и пар — даёт рассеянное, живое свечение. Когда пар двигается, на стенках собирается конденсат, стекает каплями — всё это работает не только как эффект, но и как атмосфера.
В других вариантах (слайды 3 и 4) колба больше, свет — глубже, формы — мягче. Есть отсылка к барханам, песчаным волнам, всей этой зыбкой геометрии пустыни.
Мне удалось собрать в одном предмете три вещи:
– локальность (оазис, песок, влага);
– эстетику будущего (свет, пар, плавные формы);
– функциональность без компромиссов.
Такой гибрид интерьера и климата. Технологичный, но с характером.

Некоторые светильники остаются просто приборами. Другие — становятся частью пространства, почти скульптурой. Мне был интересен именно второй случай: когда дизайн важнее потока люменов. За основу взял эстетику советского модернизма — не ту, что с лозунгами и символами, а ту, что с формой, геометрией и прагматикой. Добавил к ней идею о "руинах" — не как разрушении, а как ощущении времени. Свет выходит из щелей, отражается от внутренних граней, работает с объёмом, а не заливает всё подряд. Каменные вставки напоминают об артефактах ушедшей цивилизации, которая вроде недавно была, но уже воспринимается как миф. Где-то форма читается как куб сдвинутой геометрии, где-то стекло открывает фактуру "начинки". Одни модели скорее декоративны, другие — ближе к функциональности, но принцип общий: это не фон, а самостоятельные объекты. Все изделия заданы как 3D-модели, поэтому легко адаптируются под задачу. Такой подход позволяет не просто производить, а быстро перезапускать. В итоге получается вещь, которая вроде бы из прошлого, но ощущается современно — знакомая, но уже не та.

В этой работе мебель остаётся мебелью — с функцией и понятной задачей. Но в каждой детали заложен дополнительный слой. В основе — эстетика советского конструктивизма, без прямых цитат, но с узнаваемой сдержанностью. Формы простые, почти строгие, с геометрией, которая не требует объяснений. Каменные вставки встроены локально — не как эффект ради эффекта, а как намёк на архаику. Как будто форма осталась от чего-то более древнего, а интерьер уже вырос вокруг. Это не буквальное воссоздание старого, а взгляд на недавнее прошлое как на уже ушедшую эпоху — на равных с ацтеками или майя. Ножки столов, силуэты, пропорции — всё может восприниматься как отголосок ушедшей культуры. При этом объекты не перегружены, не превращаются в декорацию. Камень здесь работает как акцент, а не доминанта. Всё собрано в одной стилистике, но с возможностью дробить на коллекции. Такой подход даёт и цельность, и гибкость. Как будто делаешь предмет для интерьера, но с ощущением, что он останется, даже если интерьер исчезнет.

Ассортимент нужно было расширить, а не просто нарастить — так, чтобы продукт пригодился и в шоуруме, и в коридоре частного дома. Исходная рамка: дёшево, универсально, легко масштабировать. Важно — не усложнять производство, но попасть в запрос архитекторов и проектировщиков, которым нужно что-то на каждый день: не скучно, но сдержанно, без претензий. Я предложил два сценария: модульные светильники, которые можно комбинировать в разных конфигурациях, и монолитные — цельные и простые. Модули — это про гибкость и ассортимент, но они требуют аккуратной сборки. Монолиты — крепкие, но менее вариативные. Оба типа рассчитаны на малую мощность: ориентировочное, фоновое освещение, когда не нужно заливать светом весь зал, а важно просто подсветить траекторию — например, в галерее, от ресепшена до выхода.

Проект задумывался как попытка вернуть внимание к заводу — через хрусталь, но без ретро. Задача — собрать серию, в которой читается почерк ГХЗ, но вместо музейной патетики — актуальный дизайн. Использовались техники ручного выдувания, характерные для советской школы, но интерпретировались с опорой на современные требования: производство в РФ, работа с цветным металлом, полноценное безтеневое освещение. Светильники должны были быть не арт-обьектами, а устойчивыми элементами коллекции — с возможностью варьировать форматы: от подвесных до настольных. Я рассмотрел два подхода. Первый — использовать готовые формы, чтобы сэкономить ресурсы и ускорить запуск. Это дало бы быстрый старт, но ограничивало бы развитие. Второй — разрабатывать новые тела, в которых сохраняется характер завода, но нет ассоциаций с вазой на бабушкином серванте. Второе — это более долгосрочная инвестиция в язык бренда.